Во многих традиционных системах совершенствования человека существует такое понятие как «болезнь шамана». Путь шамана обычно начинается с кризиса. Человек переживает существенное и весьма неприятное расстройство. Как правило, это психическое расстройство. Зачастую оно сопровождается психосоматическими расстройствами. Процесс этот обычно весьма болезненный и очевидный для окружающих. То есть хронический ринит не считается. Болезнь шамана — это кризис.

Выбравшись из этого кризиса с помощью наставников, или (что труднее) самостоятельно, человек обнаруживает в себе способности, которых раньше не было. Но для этого важно выбираться и шторма не назад в привычный мир, а вперёд в новый мир.

Есть множество антропологических исследований на эту тему. Кто-то считает, что в традиционном обществе такие кризисы являются социально навеянными. От ученика ожидается, что с ним случится кризис. И кризис случается. Кто-то полагает, что это неизбежная трансформация, необходимая для перестройки личности, реструктуризации мозга, энергий и духа практика.

Сегодня у многих на слуху, что медитация реструктуризует мозг человека. Мол, мозг медитирующего человека отличается от мозга обычного человека. В мозге медитатора более объёмны одни области, менее объёмны другие области, иначе устроены связи в мозге. Это, очевидно, так.

Но подобные видоизменения мозга актуальны и для любых других людей, активно развивающих в себе тот или иной навык. Мозг профессионального балетного танцора, шахматиста, шеф-повара, лондонского таксиста, обходящегося без навигатора, любого усердного практика того или иного искусства, отличается от мозга обычного человека. И эти изменения происходят в процессе тренинга.

При постепенном длительном обучении эти изменения могут происходить плавно и давать ученику время на незаметную неторопливую адаптацию к своей новой структуре. Если же процесс происходит интенсивно, то реструктуризация систем может происходить слишком быстро, вызывая существенные временные дисбалансы в системе.

Интенсивная перестройка систем болезненна и неприятна. И люди, не готовые нырнуть в омут трансформации, не знающие, что на другой стороне этого шторма есть новая земля, склонны избегать такого опыта, сторониться вхождения в болезнь шамана. Ведь этот процесс, во-первых, неприятен, а во-вторых, грозит потерей привычных навыков и взглядов и появлением новых совершенно неведомых способностей.

Хочется вспомнить принца Гамлета (перевод В. Набоков)

Так
всех трусами нас делает сознанье,
на яркий цвет решимости природной
ложится бледность немощная мысли,
и важные, глубокие затеи
меняют направленье и теряют
названье действий.

Thus conscience does make cowards of us all;
And thus the native hue of resolution
Is sicklied o’er with the pale cast of thought,
And enterprises of great pith and moment
With this regard their currents turn awry,
And lose the name of action.

Роль учителя на таком пути — это, с одной стороны, поддерживать ученика в его прохождении сквозь кризис, а с другой стороны, заманивать ученика в шторм трансформации. Оставаться рядом и ждать ученика на той стороне, на новой тверди.

Поэтому при наличии у человека нежелания входить в болезненный опыт, близость учителя может восприниматься как угроза. Воздействие учителя может восприниматься как что-то противоречивое. Вроде, он хорош, но и плох одновременно. От него чувствуется и поддержка, и угроза. Учитель поддерживает то, что должно развиться на пути, но угрожает ликвидацией тому, что лучше оставить в прошлом.

И при сильном желании оставаться «собой», при большой уверенности в своём совершенстве, при нежелании сталкиваться с интенсивной перестройкой, общение с настоящим учителем может быть совершенно невыносимым.