Меня давно занимает один вопрос: почему в европейской, в западной этике свободу слова принято ставить особняком? Почему её отличают от свободы действий или свободы мыслей? Мне искренне непонятно, что такого особенного есть в словах, чего нет в действиях, мыслях или эмоциях.

С моей точки зрения, всё это — действия.

Когда мы шевелим руками и ногами, мы совершаем действие. Мы приводим энергии в движение. Когда мы произносим слова, мы приводим энергии в движение, мы оказываем воздействие. Даже когда мы молча сидим и лучимся каким-то чувством — светлым или угрюмым — мы оказываем воздействие. И даже если мы просто медитируем в лесной хижине, и в нашем уме вращаются небывалые доселе смыслы, мы всё равно оказываем воздействие.

В контексте всего этого мне непонятно, почему одни виды действий общество склонно квалифицировать иначе, чем другие. Почему действие словом — это не то же самое, что действие руками или действие мыслеобразом?

Для меня всё это — приведение ци в движение. А поскольку всё это является действием, то во всех этих проявлениях всегда присутствует феномен ответственности.

Диалог с миром

Ответственность — не в невротическом смысле вины, а в том, что любое твоё действие рано или поздно заставит тебя встретиться с последствиями. Любое воздействие обернётся обратной связью, ответным воздействием.

И когда к тебе прилетит эта ответная реакция мира, тебе придётся иметь с ней дело. Нельзя будет закрыться и сказать: «Я в домике». Придётся, в свою очередь, отвечать на тот ответ, который прилетел из мира.

Это постоянный взаимообмен действиями, откликами, ответами. Непрекращающийся диалог всего со всем.

И в этом смысле слова, медитативные акты, ниспослание «лучей света» и воздействие ручками-ножками — всё это действия. Просто они воздействуют на разные уровни реальности. Действие рукой может оставить синяк на щеке. Действие словом — воздействие в нейронных связях. Действие мыслью — формирование смыслового поля, в котором затем действуют другие. Действие эмоциональным излучением — воздействие на гормональный фон окружающих.

Непоследовательность фильтрации

Раз так, я не вижу причин по-разному относиться к разным сортам действий.

Если мы считаем, что нужно «думать, что ты делаешь», если мы считаем, что одни действия руками допустимы, а другие вредны и их следует пресекать, то почему бы нам не заниматься тем же самым по отношению к действиям словами?

Конечно, другой разговор — какие действия пресекать и как пресекать. Будет ли это перевоспитание или наказание — дело второе. Но если уж мы взялись пресекать одни неугодные обществу действия, то нет резона оставлять какие-то другие действия «ненаказуемыми».

Если уж мы занимаемся этой общественной фильтрацией, она должна распространяться на всё: и на действия руками, и на действия речью, и на действия сознанием, и на действия эмоциями.

Я понимаю, это конфликтная идея. Она ведёт на скользкую дорожку к теории «мыслепреступлений». Но если уж мы начали дисциплинировать и фильтровать одни действия, то нужно фильтровать или все, или никакие.

Либо — полная анархия. Позволить всем делать, думать и говорить всё что угодно. Тогда каждый имеет право проявляться как угодно. Если человек хочет орать матерные частушки посреди спального района, он имеет на это полное право. Но если другие люди захотят подойти и начистить ему физиономию, они тоже имеют на это полное право.

Либо так, либо у меня остаётся вопрос: почему в действиях ручками мы правила устанавливаем, в действиях словами — сомневаемся, а на действия сознанием — вообще закрываем глаза?

Привычная иерархия силы

Я, конечно, понимаю, откуда растёт этот перекос. Мы исходим из гипотезы, что действия телом оказывают более существенный эффект, нежели действия словом. А те, в свою очередь, сильнее, чем действия мыслью.

Мы живём в рамках предположения, что:

1. Действия телом — мощное воздействие. Могу ударить в нос. Могу нажать кнопку и стереть файл. Реальное дело.

2. Действия словом — слабое воздействие. Оно опосредованно, собеседник ещё должен осмыслить, интерпретировать…

3. Действия сознанием — не оказывают никакого прямого воздействия. Это исключительно интимная, внутренняя психологическая жизнь.

Для меня это предположение, скажем так, не доказано. Я не уверен, что действие телом действительно воздействует сильнее, чем действие словом или действие сознанием.

Контр-гипотеза: Сознание как главный рычаг

Я бы хотел допустить другую гипотезу: воздействие сознанием может быть гораздо более сильным и глубоким, чем воздействие телом.

Ну что можно сделать телом? Сколько ты наворотишь, пока не выдохнешься или пока тебе подножку не подставят? Движениями речи можно оказывать гораздо более обширный эффект. А движениями сознания — молча, чистой медитативной мощью — можно оказывать воздействие на очень широкие слои действительности.

И тут у меня напрашивается вопрос. Те изобретатели современной либерально-рациональной школы мысли… Они по недомыслию постановили, что сознание бессильно, речь — хиленькая, а вот ручки-ножки — это силища? Они искренне так считали?

Или они ввели такое представление в массовое мышление преднамеренно?

Потому что если перед ними лежала задача управлять массами, то невозможно было бы придумать ничего более гениального. Если движения сознания — самый мощный инструмент, то нужно, чтобы управляемые тобой люди не замечали, как ты ими управляешь. Нужно спрятать от них механизм воздействия.

Как дрессировщик заинтересован в том, чтобы обезьянка верила, что банан падает с неба по божественной воле, а не потому, что учёный нажимает на кнопку. Если обезьяна дотумкает, насколько ею манипулируют, ей станет тошно. Так же и здесь. Нужно внушить людям, что движение сознания — это пшик. «Ваше дело пахать, таскать грузы. А сознание — это ерунда для душных профессоров».

Я понимаю, что всё это звучит как откровенная теория заговора. Скорее всего, «отцы-основатели» демократий были искренне приземлёнными ребятами и действительно считали, что главное — это ручки-ножки.

Но обязаны ли мы продолжать покупать эту концепцию?

Где учат управлять сознанием?

Хорошо, допустим, мы хотим освоить мастерство управления реальностью через движение сознания. Куда бежать?

К психологам? Вряд ли. Основная цель психологии — настроить мышление так, чтобы человек испытывал внутренний комфорт. А зачем? Чтобы он мог продуктивно трудиться ручками и ножками. Психологическая индустрия, по большей части, обесценивает, или попросту игнорирует возможность прямого воздействия сознания на действительность.

Может, эзотерика и мистические учения? Здесь очень много ловушек. Шарлатанских практик, которые, возможно, и запущены теми, кто хочет, чтобы мы занимались фигнёй.

В чём ловушка? Человеку говорят: «Делай так-то, повторяй такую-то мантру, сложи руки в колечко, и всё будет. Чудо произойдёт. Просто выполняй инструкцию». И люди ходят с семинара на семинар, изучают всё более хитроумные позы и аффирмации, и надеются, что эффект не за горами.

Слепой повар

Это похоже на человека, у которого духовка находится в другом здании. У него на кухне есть ручки и кнопочки. Ему по рецепту сказали поставить на 180 градусов. Он всё выставил и ждёт, что курьер из соседнего здания принесёт ему готовый пирог.

Но пока курьер не пришёл, у человека нет шансов убедиться, печётся там что-то или нет. Может, там и нет никакой духовки. Этот путь превращается в сплошное сомнение. А когда человек выполняет практику, сомневаясь, у него нет никакой обратной связи. Он не понимает, что он делает. Он не может проверить: «Там вообще есть мой пирог, или там пустая холодная духовка?»

Наша задача — не быть слепыми поварами. Наша задача — иметь духовку у себя на кухне. Иметь возможность в любой момент заглянуть, потрогать, ткнуть вилкой в пирог.

Нам нужно постоянно иметь осязаемый доступ к процессу формирования действительности. Нам нужно быть способными ощущать и само сознание, и сам акт воздействия сознания на ткань реальности, и ощущать те изменения, которые происходят в этой ткани, ещё до того, как они спустятся на уровень материи.

Зрячий повар и вещество духа

Начинается это всё со способности осязать вещество духа. Практики даосской алхимии как раз и развивают в нас способность ощущать сознание как осязаемую, ощутимую субстанцию.

Если мы научились ощущать сознание как вещество, то движение духа для нас становится не умозрительной надеждой, а осязаемым процессом. Мы становимся зрячим поваром, который в любой момент может сунуть голову в духовку и поправить ручки, как надо.

Когда ты научился ощущать сознание как вещество, тебе становится проще ощущать его и в других людях. Не «читать мысли» как газетную заметку, а ощущать конфигурацию духа, потоки сознания другого человека как осязаемую субстанцию, как воду. И играть с этим, как играют с потоками воды, — осознавая, что это и есть самое прямое, самое точное и мощное действие из всех.

Главный барьер — Страх

Но для того, чтобы всё это стало возможным, нам нужно совершить революцию. Нам нужно отказаться от идеи о том, что сознание эфемерно. Отказаться от идеи, что «мои мысли — моё личное дело, и они никого не касаются».

Отказаться от этого не только непривычно, но и страшно.

Если мы выросли в парадигме, где вес имеют только действия, а в мыслях — полная вольница, то приглашение в мир, где каждое движение сознания оказывает неотменяемый эффект на ткань реальности, — это ужас.

Мы привыкли к полной недисциплинированности сознания, к этому «внутреннему театру», который, как мы верили, никого, кроме нас, не касается. На уровне тела мы научились быть приличными. Но на уровне сознания, которое «никого не касается», мы всегда наслаждались возможностью творить любую лютую дичь. «Какая разница, что я там у себя в голове сочиняю? Никто же не узнает».

И когда человеку, привыкшему к этому, говорят, что для управления миром надо признать эффект каждого движения сознания, становится стыдно. Сразу включаются красные фонари: «Если это так, то я же чудовище. Меня нельзя допускать к управлению реальностью, потому что я-то знаю, что у меня в голове».

Поэтому «не-не-не, давайте я просто буду работать ручками-ножками, а в голову мою лезть не надо».

Если вдруг выяснится, что моё сознание реально на что-то влияет, — это же катастрофа. Поэтому я лучше останусь в убеждении, что моё сознание импотентно.

Так безопаснее.