Европейская, российская культуры с некоторых времён приобрели концепцию вины как основного регулирующего общество фактора.

Ясно, что это лишь убеждение. Вина как таковая — это искусственное чувство, выращенное из обычного расстройства в неприятной ситуации.

Вот, испортил ты хорошую вещь. Расстроился. Потом развеселился. И, быть может, в следующий раз будешь аккуратнее. Но тут приходит хозяин испорченной вещи и начинает всячески тебя мучить и истязать физически и эмоционально, чтобы боль от истязаний намертво отождествилась в тебе не только с фактом порчи имущества, но и самой любовью к активному поведению.

И потом ты выходишь из экзекуционной комнаты, и при первом позыве побегать или устроить праздник, в тебе автоматически возникает ощущение боли. И это чувство боли называют чувством вины, совестливостью. И считают добродетелью.

Несомненный успех европейских стран на поприще развития технологий, культуры, экономики, политических институтов и прочих удобств автоматически приписывается заслугой краеугольной европейской идеологии. И так важная часть идеологии — греховность и вина — вдруг оказывается причиной всяческого успеха.

Переживание вины не подвергается сомнениям. Если человек совершил неловкий поступок — автоматически предполагается, что он обязательно будет испытывать вину. И многие терапевты только и занимаются тем, что объясняют людям: «ты не виноват, просто так неловко получилось».

Любая попытка рассуждений, что если человек оказался вовлечён в явно разрушительное и вредоносное событие, то причина есть также в нём самом, — натыкается на автоматические возражения: «нет, я не виноват, просто так получилось». Хотя о вине речи не шло.

Испытывать вину при осознании своей роли в создании беспорядка — это безоговорочная победа воспитания над живой природой.

Тут следует упомянуть, что несомненные успехи европейских сообществ произошли отнюдь не благодаря идеологии. Причина успеха европейской цивилизации заключена не в конкретной идеологии, а в географических особенностях европейской части Евразии, как заключает антрополог Джаред Даймонд, подробно изучивший историю человеческих сообществ в разных уголках мира. Более того, наиболее значимые прорывы европейской цивилизации происходили не благодаря, а вопреки идеологии. Но идеология — эта такая штука, которая специализируется на воспитании и переписывании истории.

Ещё следует уточнить, что вина стала краеугольным общественным регулятором отнюдь не везде. В китайской и в ещё большей степени в японской культуре таким регулятором является стыд, «потеря лица». И человеку, воспитанному в европейских идеях, бывает крайне трудно понять, в чём отличие стыда от вины, потому что человек просто не знает ничего кроме вины в сфере общественных регуляторов.

Если же мы на минуту забудем о том, что вина обязательна, то у нас развязываются руки и мы можем значительно эффективнее выявлять в себе факторы, способствующие нашим неудачам, осознавать их, интегрировать их в сознательную сферу личности и как-то их трансформировать.