Научная парадигма предлагает раздробленное мировоззрение. Спорт и калории — отдельно. Психология — отдельно. Градостроительство — отдельно. Медицина, инженерия, айти — всё вроде бы как-то влияет друг на друга, но на практике каждая дисциплина предлагает нам быть «людьми одного угла» — то есть смотреть на мир с ограниченного ракурса.

На практическом уровне очевидно, что такая аналитическая парадигма приносит ощутимые плоды. Но чем больше у нас лекарств, городов, самолётов и компьютеров, тем актуальнее становятся кросс-дисциплинарные исследования. Как соцсети влияют на этику общения? Или на когнитивные способности? Как городская скученность влияет на здоровье и уровень тревожности? Как медитация влияет на рабочую продуктивность?

Такие исследования могут приносить ещё более качественные практические достижения. Но дело не только в них.

Каждый человек несёт в себе тоску по единству, боль разлуки с целостным. Это проявляется в акте рождения, когда мы лишаемся тёплой материнской Вселенной и нас выбрасывает в холодный и не всегда любящий большой мир. Это проявляется в тревожности одинокого городского жителя, у которого зачастую нет ни здоровых семейных связей, ни включённости в коммуну. И каждый решает эту тоску по целостному по-своему.

Кто-то находит решение в религиозности, которая даёт чувство единства с Высшим. Кто-то создаёт или находит сообщество единомышленников. Традиционная модель прихода, религиозной общины даёт и то, и другое. Кто-то примыкает к политическому или волонтёрскому движению, к социальному тренду. Кто-то ищет соединение с Абсолютом через искусство, через состояние потока — когда ты растворяешься в созидании, забыв о различениях. Кто-то находит это чувство в любви и близости. Кто-то — в семье.

Но все эти виды исцеления, воссоединения с целостным — это культура, а не наука. А наука с высоты своего пьедестала, с вершины храма сциентизма, продолжает внушать ущербность этих занятий, сводя всё к механике разрозненных частиц.

Разве что, занявшись фундаментальными вопросами — об устройстве космоса, о коде мироздания, о теории суперструн, — можно приблизиться к этой мистерии единения с всеобщим. Но это сложно и почти никому не доступно.

И всё же жажда целостного мироощущения заставляет людей отталкивать науку и современность, тянуться в архаику, в древность. Искать лекарство души в традициях, в изначальности, в ортодоксии. Воскрешать древних богов, возвращаться к природному шаманизму. Потому что интуитивно или осознанно люди ощущают в древнем слое восприятия целостный, интегральный взгляд, в котором весь мир — это единый организм, дышащий общими чувствами и смыслами. Где боги ходят среди людей, а сны и видения неотделимы от твёрдых фактов.

И, может быть, именно это ощущение — не логика, не рациональность, не доказуемость, а трепетная память сердца о цельном мире — и есть то, что возвращает нам реальность.
Настоящую. Живую. Неделимую.