Каждый, кто становится учителем, рано или поздно может попасть в одну ловушку. Она почти неизбежна.

Всякий раз, когда ты чему-то учишь, ты оказываешься в положении того, кто знает — а общаешься с теми, кто ещё не знает. Или знает иначе. Ты видишь — а твои ученики пока только присматриваются, прикидываются, пробуют. И между вашими точками зрения всегда есть зазор. Иногда — мягкий, живой. Иногда — жёсткий, упрямый. Но именно в этом и состоит суть обучения: передать своё понимание тем людям, которые изначально имеют другое понимание, или не имеют никакого.

И вот тут может подкрасться усталость. Тонкая, на первый взгляд безобидная. Учитель начинает часто спорить с учениками, может начать испытывать раздражение: мол, опять не поняли, опять приходится объяснять, снова начальные ошибки, снова кто-то не улавливает очевидное. И это раздражение — сначала как легкая тень, потом как маска — может стать привычным. Учитель, всегда готовый к спору, спешащий продемонстрировать своё превосходство. Усталый, недовольный, слегка циничный взгляд на учеников. А иногда — на сам путь.

Проблема в том, что ученик перенимает не только знания. Он впитывает всё: интонацию, энергетику, способ реагировать. И если за знаниями стоит усталость, недовольство, подавленный гнев или ироничная горечь — всё это передаётся. А потом уже ученик, начав применять эти знания на практике, сам становится источником такой же окраски. Создаёт, строит, говорит — и всё это несёт в себе не только информацию, но и едва уловимый привкус: тяжесть, усталость, недоверие к миру. Знания становятся окрашены этим фоном. И чем продуктивнее такой ученик, тем больше таких отпечатков он оставляет в мире.

Я много раз с изумлением наблюдал за своим учителем. За тем, как он — с абсолютной ясностью, чистой и ровной любовью — отвечал на самые каверзные, провокационные вопросы. Как он не впадал в роль «измученного мастера», как не позволял усталости или раздражению заслонить собой поток. Его присутствие само по себе передавало нечто гораздо более важное, чем схема, чем техника, чем логика.

И сейчас, когда я встречаю соучеников, друзей, с кем мы вместе проходили этот путь, я снова и снова замечаю: у всех нас — в разных личных стилях, но у всех ощутимо — есть эта светлая печать. Печать ясности, внутреннего достоинства, тишины, с которой мы смотрим на задачи, на мир, на других. Это не набор знаний. Это что-то гораздо более тонкое. Это и есть традиция. Живая линия передачи.

Потому что когда учитель передаёт знания, он всегда передаёт нечто большее, чем просто знания. Он передаёт заряд. Взгляд. Отношение. Он передаёт способ бытия, даже если сам об этом не думает. И именно это остаётся с учеником. Именно это потом начинает говорить через его голос, действовать его руками, звучать в его тексте.

Именно это и есть то, что живёт в линиях преемственности.