Кэ Али

Свети в Пути

Метка: чжуан цзы

Устойчивость
19.04.2016
Человеку важна устойчивость. Но устойчивость — это не каменная непробиваемость, это просто крепкая связь с землёй.
Если с землёй связь некрепкая, то человек больше похож на перекати-поле, на бродягу, мечтателя, вечно в облаках, непрактичный… При некрепкой связи с землёй возможна также склонность к созависимости — привычке цепляться за других людей, как за якорь, который в свою очередь уже держится за землю.
Во всех школах цигун и нэй-гун уделяется большое внимание развитию контакта с землёй. Всем известное упражнение «большое дерево» как раз об этом. Чжуан-цзы имел в виду тоже это: «настоящий человек дышит пятками, а обыкновенные люди дышат горлом».
Неискушённому читателю может показаться, что чем крепче связь с землёй, тем более практичным, приземлённым и, что ли, провинциальным, земным становится человек. Поэтому многие стремятся уменьшать связь с землёй, чтобы достигать небесных прозрений и божественных состояний. Однако, это заблуждение. При крепкой связи с землёй может возникнуть ясное ощущение того, что Небо начинается ровно там, где заканчивается Земля, и что нам нет нужды делать усилия к тому, чтобы оказаться где-то в небесном, мы и так в нём постоянно пребываем. И нам нужна сила и устойчивость, чтобы небесные ветра не метали нас как соринку, а чтобы мы могли, крепко стоя на своих ногах, или уверенно сидя на своём месте, смотреть лицом к лицу во всё то небесное, которое только и происходит вокруг.
Даосское счастье — тело
06.07.2015
Пожалуй, базой для привлечения и выработки ци, является наше тело.
На уровне тела есть несколько видов практик.
Привлекать жизненную ци можно, правильно питаясь — принимая с пищей жизненную структурированную ци.
Помимо пищи, есть ещё китайская медицина, помогающая подбирать травы и минералы, подходящие человеку для обеспечения плавного и интенсивного притока ци и исцеления каких-либо внутренних препятствий для её равномерного распределения. В традиционной китайской культуре можно заметить, что знание о подходящем человеку питании, подходящих сезону продуктах и приправах встроено в поварское искусство. Поэтому в Тайване, зачастую, в закусочной могут посоветовать, что сейчас лучше поесть. Кроме того, в Тайване кое-где можно встретить рестораны с небогатым меню, где один и тот же вид супа может быть приправлен разными специями и овощными дополнениями. При этом меню больше походит на аптечный рецептурник. Суп номер один укрепляет почки и очищает кровь, суп номер два тонизирует печень и улучшает зрение и т.д.
Другой подход — это цигун. Цигун — это относительно молодой термин, означающий «тренировка ци». Более традиционное название этого класса занятий — дао инь. Слово дао тут не имеет отношения к Дао-путь. Дао инь можно перевести как «направлять и проводить». Это практики, с помощью которых можно направлять и проводить ци в своём теле так, чтобы потоки ци происходили гладко и интенсивно.
В последнее время по мере входа в обиход термина цигун, под словом цигун порой стали понимать более упражненческие практики, связанные с движением, а словом дао инь чаще называют дыхательные практики, сидячие практики. В более старых традициях, однако, это разделение не оказалось воспринятым. Это связано с тем, что выполнение физических движений делается отнюдь не для физической тренировки, а для «цической», энергетической тренировки. И медитативное осознавание и внимательное чувствование внутренних потоков ци является неотъемлемой частью упражнений.
Помимо работы с ци в традиционные формы дао инь включаются также и чисто физические аспекты: небольшие растяжки, самомассаж, простукивания тела, тренировка глубинной мускулатуры.
Кроме работы с ци и собственно с телом, в эти практики встроена также работа с духом. Благодаря предельной естественности и природности движений дао инь, одним из их эффектов оказывается ощущение на уровне тела опыта и мудрости освобождающих философских взглядов, озвученных Лао-цзы, Чжуан-цзы.
Некоторые практики делаются без движений, сидя или лёжа. В них задействуется непосредственное взаимодействие нашего внимания, устремлённости духа и ци, текущей по телу. Так силой внимания учатся улучшать и облегчать потоки жизненной ци в теле.
Продолжением этого пути оказывается внешняя и внутренняя алхимия, которым стоит посвятить отдельные статьи.
Что сзади
27.06.2015
Есть мнение, что, де, светскость с её демократией, рынком и прочей гипермаркетовской требухой — это мёртвая идеология, не приносящая ни чувства жизни, ни смысла бытия.
А вот религиозность — эта оживляющий нектар, дарящий все возможные блага.
Есть и другой взгляд. Де, религия — это наркотик, который сначала отнимает у человека право быть счастливым просто так, а потом продаёт человеку единственно верный путь к счастью.
А вот светскость — это пространство личных свобод, не отнимающая ничего, кроме шанса наносить непоправимый, общепризнанный, очевидный вред окружающим. А в остальном — пусть все будут счастливы любыми подходящими для них способами.
Кто-то твердит, что покой и сытость — это смерть духа. Что дух живёт только в борьбе за идею. Кто-то считает, что только в сытом и спокойном состоянии можно создавать что-то действительно духовное, а не бороться за выживание.
Драгоценнейшие жемчужины классической китайской философии и духовности — Лао-цзы, Чжуан-цзы, Конфуций, — все они жили и творили в период «Борющихся царств», период крайней феодальной раздробленности, когда в любой день можно было ждать захватчиков. И все эти мудрецы, заложившие основу великой цивилизации, так или иначе искали рецепты, как можно сохранять покой и сытость даже во времена идеологической войны, разжигаемой амбициозными лидерами.
Выходит, что именно воюющая среда привела к возникновению множества ценных воззрений. Но все эти воззрения воспринимают борьбу, как болезнь, предлагая спектр лекарств.
Чжуан-цзы (перевод В.В. Малявин):
Если любители знания не видят перемен, которые предполагает их ум, они печалятся. Если любители споров не могут выстроить своих суждений по порядку, они печалятся. Если те, кто приставлен надзирать, не имеют дел, заслуживающих разбирательства, они печалятся. Все эти люди связаны вещами.
Мужи, славящиеся в свете, процветают при дворе. Мужи среднего положения славят начальников. Силачи жаждут показать свою силу. Храбрецы ищут случая показать свою храбрость. Воины, облаченные в латы, ищут сражения. Мужи, уподобившиеся высохшему дереву, утешаются своей известностью. Мужи законов пекутся о правильном управлении. Знатоки ритуалов и музыки следят за своей внешностью. Любители человечности и долга ценят общение с другими людьми.
Земледельцы, не выпалывающие сорняков на своем поле, не соответствуют своему званию. Купцы, не торгующие на рынке, не соответствуют своему званию. Когда у простых людей есть занятие, они усердно трудятся от зари до зари. Ремесленники, научившиеся обращаться со своими орудиями, работают с еще большим рвением. Если богатство не возрастает, жадные печалятся. Если могущество не увеличивается, тщеславные горюют. Приверженцы силы и выгоды радуются изменению обстоятельств — в каждый момент времени они найдут, чем воспользоваться. Они не могут не иметь дел. Вот так они живут круглый год, меняясь вместе с вещами. Они дают волю своим прихотям, погрязают в вещах и до самой смерти не могут вернуться к истине. Как это прискорбно!
Выходит, что с точки зрения Чжуан-цзы к истине можно только вернуться. Истина всегда сзади.
Как все
24.05.2015
Одно из правил истории, как науки или формы человеческой культуры — это не осуждать людей прошлых эпох по сегодняшним законам. Впрочем, это также и правило юридическое. Суды над нацистами даже спустя годы после войны происходили по законам военного времени, а не по законам со всеми послевоенными изменениями.
Поэтому довольно забавно слышать возмущения вроде того, что какие-нибудь татаро-монголы, или сами рюриковичи, или библейские и коранские герои, или конквистадоры, или кто-то ещё из прошлого были негодяями и извергами только лишь на том основании, что «сегодня у нас за такое сажают».
Важно помнить, что человек является порождением своей эпохи и своей культуры. Я уверен, что в какую-нибудь другую эпоху невнимательные историки-любители обнаружат в наших жизнях много такого, что достойно отвращения и осуждения, но что для нас — даже для думающих людей — совершенно приемлемо.
Всего навсего 100 лет назад в начале XX века много умных и красивых женщин боролись за равные права, равные роли с мужчинами, клеймили эксплуатацией, сексизмом и унижением пресловутое 3K (Kinder, Küche, Kirche). Сегодня многие умные и красивые женщины выступают за реставрацию разделения ролей. И всегда можно услышать, что «наши родители живут неправильно». Такое обвинение не только непочтительно, но и безосновательно. Все люди всегда жили под влиянием общепринятых в их время морали, моды, устоев. Устои меняются, причём иногда очень быстро. И часто люди предыдущего поколения не соответствуют моде и морали следующего.
Одно из искусств даоса — это жить как все. Встраиваться в экосистему и занимать в ней своё устойчивое положение. Когда ты свободен от устоев, моды, идеологии и морали, то ты просто делаешь то, что исходит из самой глубины твоего существа. И вероятно, что ты не впишешься в какие-то категории. Но поскольку ты человек этого времени, то вряд ли станешь сильно отличаться от большинства.
А теперь Чжуан-цзы (перевод В.В. Малявин):
Великий человек… живет, не пользуясь услугами других, но и не стремится непременно кормить себя сам, а на подлых и алчных не смотрит свысока. Поведением своим он не похож на простых людей, но и не мечтает стоять над ними. Он живет «как все» и не восстает против пустословия и обмана. Все награды и чины мира не вскружат ему голову, все унижения и наказания мира не опозорят его, ибо он знает, что истинное и ложное невозможно отделить друг от друга и невозможно провести границу между великим и малым.
Истэблишмент
30.04.2015
Чжуан-цзы недвусмысленно выступал против истэблишмента.
Фазану, живущему в камышах, нужно пройти десяток шагов, чтобы склюнуть зёрнышко, и сотню шагов, чтобы выпить глоток воды, но он не хочет жить в клетке, где ему будет вдоволь еды и питья.
Одухотворённый человек не соблазнится даже царским чином.
Или более длинная история:
Чжуан-цзы удил рыбу в реке Пушуй, а правитель Чу прислал к нему двух своих сановников с посланием, и в том послании говорилось: «Желаю возложить на Вас бремя государственных дел».
Чжуан-цзы даже удочки из рук не выпустил и головы не повернул, а только сказал в ответ: «Я слыхал, что в Чу есть священная черепаха, которая умерла три тысячи лет тому назад. Правитель завернул её в тонкий шёлк, спрятал в ларец, а ларец тот поставил в своём храме предков. Что бы предпочла эта черепаха: быть мёртвой, но чтобы поклонялись её костям, или быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи?»
Оба сановника ответили: «Конечно, она предпочла бы быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи».
— Уходите прочь! — воскликнул Чжуан-цзы. — Я тоже буду волочить хвост по грязи!
Ещё он писал, что всякую ценность рано или поздно украдут. Стоит только появиться такой вещи, как государство, вскоре найдётся умелый вор, который украдёт и государство, но его будут называть «государь». А вора, который украдёт моток ниток в магазине, будут судить и посадят в тюрьму.
Чжуан-цзы призывал думать о себе, заботиться о своём благе, своём хозяйстве, своём доме и не тревожить сердца людей великоучёными концепциями о том, каким должно быть общество.
Сегодня я посмотрел одно интервью с Евгением Гришковцом. Он там сказал, что если бы ему не нужно было зарабатывать на хлеб, на семью, если бы у него было много денег, то он писал бы очень мало или вовсе ничего не писал бы.
Но стремление думать о «пути России», о гуманитарных катастрофах где-то в Ливане по-прежнему тревожит умы многих людей, у которых течёт кран, горят дедлайны, висят кредиты и не работают лампочки в парадной.
Примером такого радетеля за судьбы стран был Конфуций, которого Чжуан-цзы недвусмысленно называл глупцом и празднодумцем, сеящем смуту в сердца людей, отвлекая их от важных насущных дел.
Почти уже год назад я пожаловался своему учителю, что не чувствую радости, что всё то, что я делаю, я, конечно, делаю, стараюсь делать хорошо, но это не вызывает у меня радости.
Я ожидал, что он щёлкнет пальцами, совершит чудо, трансформирует моё сердце в самосверкающий алмаз, научит медитации, вызывающей эйфорию за 15 минут.
Но он ответил:
— Ты переработался. Отдохни. А потом придумай себе интересное дело. Дело, которое тебе интересно. У меня тоже такое было. И я отдыхал. А потом захотелось сделать одно дело. Вот теперь я его делаю. И мне интересно.
Вот и я пойду доделывать продающую страницу про даосский алхимический ретрит. Получается шоколадно.
Белое и чёрное
12.04.2015
В последние недели я залпом освоил большую дозу творчества Бориса Акунина, а затем Бернарда Вербера.
Помимо приключений, просветлений и саспенса, у обоих этих современных авторов я обнаружил озвучку следующей проблематики: свобода или порядок.
В одной из деревень в книгах Акунина некий помещик под влиянием масонских идей создал идеальную жизнь. Эдакую Швейцарию в российской глубинке. Идеальные социальные механизмы, совершенное распределение ресурсов, справедливые награды и наказания. В результате в деревне настала эпоха утопического благополучия. Но главному герою не удаётся остаться погостить в этой деревне, он подвергается смертельной опасности, потому что сам гениальный помещик получает письмо от магистра масонского ордена о том, что этого гостя нужно ликвидировать.
В художественной вселенной Бернарда Вербера молодые боги играют в учебную игру, в которой надо на игровой планете создать человечество и управлять своим народом. Одному из игроков удаётся построить цивилизацию просветлённых на отдельном острове. Боги-наставники обвиняют игрока в читерстве, напускают на остров цунами, рассеивают его просветлённый народ по миру и горе-игроку приходится снова собирать свой народ по крупицам, пытаясь сохранить хотя бы самые важные элементы их великих знаний.
Сквозящая в этих художественных образах проблематика — это вопрос о том, что ценнее: благополучие ценой свободы или свобода ценой благополучия. Точнее сформулировать так:
- Благополучие при условии неукоснительного соблюдения правил;
- Свобода воли, свобода выбора, отсутствие страха, даже если это уменьшает уровень внешнего благополучия.
Утопия или анархия.
Мои близкие друзья знают о том, что когда мне было три года, меня спонтанно посетило первое, и, наверно, единственное мистическое переживание. Это переживание привило мне неустранимый вкус к свободе. И с тех пор любая структура, любой свод правил, любые этические, социальные, религиозные нормы, догмы и предписания мне виделись, как красивые, стройные, или стрёмные и кривые молекулы, плавающие в безграничности космоса. И я видел все эти структуры-молекулы со стороны. Всякая попытка стать атомом внутри даже самой совершенной из этих молекул приносила мне некую пользу, но рано или поздно моя настоящая родина — бескрайность неограниченной свободы — снова начинала меня звать и выдёргивать мягко или с мясом из лона молекулы, с которой я уж было и сроднился.
Отклеившись от очередной молекулярной структуры, которую я находил и продолжаю находить лучшей из всех, что я видел, я решил, что могу позволить себе роскошь не встраиваться больше ни в какие системы. Конечно, тут речь идёт обо мне — о духе, которым я являюсь. Своё тело я стараюсь кормить по расписанию и водить в баню, свою предпринимательскую деятельность я зарегистрировал и плачу налоги, но мой дух я решил оставить свободным.
Это решение, конечно, аукнулось. Как герою из книг Бориса Акунина, моему духу пришлось покинуть идеальную деревню и выбрать скитания. Моему народу пришлось покинуть утопию на отдельно взятом острове и пойти в мир, находя изощрённые способы сохранять свои ценности, но оставаясь приличными членами новых обществ. Выбрав свободу, я столкнулся со множеством неудобств. Во-первых, в космосе бывает холодно. Во-вторых, стоит только причалить к тому или иному порту, как местное купечество начинает брать меня в оборот, обкладывать обязательствами и привязывать договорённостями. Когда снова приходит попутный ветер, мои матросы то и дело теряют лицо в глазах горожан, уходя на корабль. И я считаю совершенно справедливыми все обвинения меня в непостоянстве и все пушки, которые готовы палить в мои корабли при попытке приближения.
Но вскоре я заметил, что безвоздушное пространство открытого космоса — хоть и безвоздушно, но не бездушно. Я заметил, что в открытом космосе кроме меня есть кто-то ещё. И ещё кто-то. И ещё кто-то. Сначала я заметил одного странника, потом ещё пять, затем ещё десять…
Я обнаружил, что космос испещрён потоками свободных частиц, движущихся кто хаотично, кто красивыми дугами. Некоторые проносятся через пространство сверх-световыми лучами. Поосвоившись, я понял, что у этого внемолекулярного хаоса есть свои закономерности, свои траектории, свои законы, правила… Но это никем не придуманные правила. Ни один пророк, ни один мудрец их не спускал никому с вершин своего постижения. Это естественные закономерности, которые являются совершенно естественным проявлением индивидуального разнообразия множества свободных душ.
Все идеи о правильном пути к просветлению, правильной диете, правильной гигиене, правильной этике потеряли значимость. Я стал есть то, что сам нахожу подходящим именно мне именно сейчас. Я стал поступать так, как я нахожу верным на данный момент. Я забыл, что белый лучше, чем чёрный и стал экспериментировать с цветами. Мне пришлось самому разбираться в особенностях функционирования своего тела, своей ауры, своей личности. Мне пришлось самому становиться и капитаном, и кочегаром и боцманом и лоцманом.
Я стал с интересом наблюдать за странствиями других путников и в какой-то момент я обнаружил, что сколько бы я ни летал, ведомый своими собственными склонностями и ориентирами, я снова и снова замечаю, что в окрестностях летают более-менее одни и те же другие путники. Хотя никто не сговаривался, не принимал на себя обязательств, тем не менее, я, сам того не планируя, оказался частью какого-то потока. Этот поток не держит меня, я волен двигаться, куда пожелаю. Но куда бы я ни полетел, одни и те же путники оказываются в зоне видимости. Удивительное проявление самоорганизующегося хаоса.
Одним из этих друзей на пути снова и снова оказывается Чжуан-цзы. Он говорит:
Привольно странствовать сердцем, пользуясь вещами, как колесницей, взращивать в себе Срединное и доверяться неизбежному — вот предел нашего совершенства. Как же можно ожидать вознаграждения за это?
Ещё один спутник сказал:
Я освобождаю себя от любых ошибочных концепций о моих способностях к достижению знаний и мудрости, и информации, которая может приходить от моего духа и из других измерений. Так я могу обретать новые знания, концепции, мудрость, присущие моему пути и являющиеся проявлением моего существа перед другими.
Ещё один старый путешественник сказал:
Пестуй свой город, взращивай своё сердце, научись чувствовать себя свободно, уверенно и весомо в своём собственном месте. И тогда любое путешествие будет лишь расширением твоего города, не будет никакой опасности.
В какой-то момент я обнаружил, что большую часть моих друзей на пути называют даосами. Поэтому я тоже стал называть себя даосом, хотя не очень понимаю, что это может означать.
Пути свободы
27.02.2015
Когда говорят о свободе — часто возникает возражение, мол, что же это такое — что хочу, то ворочу? Да и невозможна свобода. Ведь так много ограничений. Можно только наиболее удобно устроиться в системе ограничений и противовесов.
Однако, ещё во втором веке нашей эры даосский мастер Гэ Хун писал:
我命在我不在天
Моя судьба у меня, не у Неба.
Со свободой так же, как и со всем другим — 為無為wéi wú wéi — действие без действия, do without acting.
Если революционно рваться к свободе, то слишком много рваных краёв. Если придерживать себе крышечку — рука устанет.
Как же можно быть свободным, также будучи свободным от революции. Как быть практичным, также не придерживая себе крышечку.
Помимо обильной философской подготовки, доброго и свободного взгляда, который можно получить мощными пилюлями от Лао-цзы и увлекательными историями от Чжуан-цзы, даосская традиция имеет предложить ещё множество практических методов.
Настоящая свобода, в конечном счёте, достигается за счёт накопления большого количества ци у человека. Когда у человека в его теле и духе есть много накопленной ци, то он чувствует себя точно на своём месте. Он уверен, честен и прям. Ветер его клонит, но не сдувает. Вода его мочит, но не топит. Огонь его греет, но не сжигает.
Это также и в прямом смысле. Человек с накопленной ци может провести по коже зажжённой сигаретой и не обжечься. Я уж не говорю о том, что паника о вреде курения тоже не возникнет.
Проверять не советую. Жалобы не принимаются.
Затем, когда ци уже много — можно её направлять. Направлять и менять реальность. Создавать защитные поля, направлять потоки, производить свет. Заманчивое предложение, но слишком часто мы в желании быть особыми, льстим себе ощущением волшебного всемогущества, хотя на самом деле лишь рисуемся, да растрачиваем свою скудную ци на нестоящие фокусы.
Как накопить и не разбазарить ци — этим, собственно, и занимаются разнообразные даосские методы, практики, китайские науки о жизни.
Как жить, с кем жить, чем заниматься, чтобы было радостно, чтобы была польза, благосостояние. Как управиться с проектом так, чтобы всем было хорошо, чтобы гармонично прошло, без ненужных потерь, с максимальной выгодой и благостью.
Если ци пронизывает всё, если всё состоит из ци, то стены нашего дома подобны акустической камере для волн ци — подобно корпусу гитары. Тогда обустройство нашего дома и место его размещения на земле, в городе тоже могут создавать благостные структуры ци в доме.
Но, пожалуй, самый базовый способ увеличения ци — это практики цигун, тайцзи. Есть много разных школ, стилей, форм и систем практик, однако, формальное выполнение упражнений не гарантирует полезного эффекта. Правильное выполнение упражнений может усилить потоки ци, увеличить количество ци, но состояние нашего духа, настрой души может применить полученное топливо не по назначению. Так снова всплывает важность доброго и свободного взгляда. С другой стороны, именно дух свободы и любовь к естеству оказывается залогом «правильного» исполнения практик.
Мой дорогой друг Мастер Кэ традиции Хуато, объясняя мне, как правильно делать то или иное движение из формы Пяти Животных, то и дело устраивает мини-лекцию о природе свободы, прямоте сердца, чистоте духа — порой только так можно объяснить, как правильно держать руки в той или иной позиции.
Этого всего много. Путь даоса подобен игре в го. Камень в одном углу, камень в другом углу. Разбросанные по доске камни не сразу начинают складываться в ясную картину. Без друзей на пути и близкого контакта с опытными наставниками можно потерять много времени на обустройство одного угла и потерять динамику в игре. Таких людей так и называют: «человек одного угла». Но нет ничего плохого в потере динамики. Всегда можно продолжить расширение.
Этого всего много. Однако, к счастью, даосские традиции, осознавая то, что далеко не каждый человек найдёт достаточно времени и мотивации идти этим долгим и туманным путём, разработали варианты «экспорта» своего опыта и мастерства в виде «консультаций» по тем или иным вопросам, которые могут занимать людей. Обратившись за помощью в разрешении той или иной жизненной задачки, вы не только можете получить пару метких стратегических идей и психологических приёмов, но и насладиться вкусом свободы — эффективность свободы действий без нажима в вашей конкретной ситуации.
О властителях
14.12.2014
法不阿贵fǎ bù ‘ē guì — китайская пословица, означающая «Закон не защищает властителей».
Закон к властителем не равностен, не столь же беспристрастен, как к служащим. Кто-то увидит в этом утверждение, что правителям все сходит с рук. А для кого-то это знак того, что к правителям мирские законы не применимы — их ответственность выше, а значит выше и требования.
Задача правителя не в том, чтобы добросовестно исполнять обязанности, а в том, чтобы излучать свет своего сердца и проводить ясность Неба. Правитель — это высший шаман и духовный авторитет. То, что он излучает своим сердцем будет происходить в стране, в компании. Если внутри своего сердца правитель допускает самообманы, то народ будет лживым. Если правитель живет с чувством горечи, то народу будет горько. Если правитель способен внутри себя вскармливать ясность, чистоту и необусловленное счастье, то народ будет процветать.
Никакие организационные процедуры и системы менеджмента и анализа не могут этого заменить. Процедуры и системы — это лишь винтики механизма и они должны быть в порядке. Но то, куда едет этот механизм — решает шофер, его сердце.
Если в нем боль и ложь, то механизм не сегодня, завтра, приедет в боль и ложь. Если в сердце правителя ясность, свет и любовь, то механизм приедет в рай.
Так, требования к правителю гораздо глубже, чем к служащему. Правитель должен иметь исправный дух, а от служащего достаточно лишь, чтобы руки были на месте, да в голове не пусто.
Исправный дух — дело самое доступное, но и самое непростое.
Доступное — потому что для исправления духа не требуется изучать высшую математику, или бизнес-администрирование.
Непростое — потому что этому очень мало примеров и ориентиров.
Даже при наличии просветленного учителя, правителю приходится полностью брать на себя ответственность за судьбу народа и дела, совершая движения исправления духа. Уж за это можно ценить правителя. Участь его нелегка. Каждое его движение — невидимое движение духа — отзывается счастьем и горем сотен, тысяч и миллионов сотрудников компании, членов сообщества или граждан страны.
Все просветляющие или морализирующие учения древнего Китая — Лао Цзы, Кун Цзы, Мо Цзы, Чжуан Цзы — адресовали свои поучения правителям и чиновникам. В те времена правители осознавали свою ответственность, важность своего состояния духа. Поэтому были первейшими заинтересованными лицами в получении методов и взглядов, ведущих к просветлению и выправлению духа. Ибо каждая кривизна в их сердцах могла обернуться голодом, бунтом, войной, личной смертью государя. Просветление было для них жизненно необходимо, они занимались практиками выправления духа, чтобы уцелеть, не быть убитыми на войне, не отправиться в ад за загубленные жизни простых граждан.
Сегодня медитации и учения о бессмертии, просветлении, выправлении духа все больше идут в сторону веллнеса. При наличии просветленного правителя все его государство, компания уже преисполненны просветляющей благостью любви и ясности. Поэтому служащим остается просто хорошо работать — в радость, — и хорошо есть — вдоволь. В наши же времена, когда не все правители являются каналами света и источниками любви, людям приходится медитировать самим — в перерывах между выпеканием бездрожжевого хлеба и занятиями по хатха-йоге.
Одиночество
08.09.2014
Когда высыхает пруд, рыбы, оказавшиеся на суше, увлажняют друг друга жабрами и смачивают друг друга слюной. И все-таки лучше им забыть друг о друге в просторах многоводных рек и озер.
Рыбы забывают друг о друге в воде, люди забывают друг о друге в искусстве Пути.
— Чжуан-цзы
Такое видение, что вот, люди развиваются, ну пускай, восходя наверх, в Небо.
А на пути наверх есть некие типичные сложности, которые многих задерживают на пути, которые приходится преодолевать. Это как запруды, на которых скапливаются многие люди в своем развитии. Каждый в свой час преодолеет запруду и устремится дальше ввысь к новой запруде.
И вот, когда мы доходим до очередной запруды, мы вдруг обнаруживаем себя в компании многих хороших людей, которые задаются похожими вопросами. Они становятся нашими друзьями, мы можем ночами напролёт выискивать сообща пути к решению насущных и важных для всех нас вопросов… Но потом ррраз… И ты преодолел барьер. И помчался дальше. А друзья остались ждать своего часа, продолжать попытки.
И ты даже не можешь вернуться. Потому что струи восходящего воздуха увлекают всё выше и выше, пока не упрёшься в новый порог.
И там на новом пороге тоже есть хорошие люди, отличные друзья…
Пока мы толпимся у запруды, у нас много друзей.
Когда мы парим в свободе — мы одиноки.
Никогда не предавай свою свободу, иначе ты никуда не улетишь и будешь вечным «хранителем третьей заставы».
Умей быть хорошим другом — помогай близким, когда вы все вместе штурмуете забор.
Знай, что тот, кто будет лететь с тобой рядом на свободе — может не сделать для тебя столь многого, как для тех, кто у запруды, но ему с тобой и правда по пути.
Даосизм
30.10.2013
Даосизм — изначально вещь синкретическая и не отказывается от этого факта, не настаивает на некоей чистоте линии. Одной из важных стадий становления даоса является «странствование» — посещение разных мастеров, учителей, применение разных методов и взглядов, передаваемых ими, не только чтобы попробовать и выбрать, а именно чтобы научиться разным подходам и затем не без участия наиболее близких из встреченных мастеров, сформировать свой стиль, свой путь, согласующийся с дуновениями своего сердца. Этот «свой» путь может оказаться схожим с путем наиболее впечатляющего мастера, а может казаться более индивидуализированным, что не закроет путь к поддержке со стороны мастеров.
В Даосизме не просто приветствуется, а рассматривается как важная практика исследование, и неизбежная эволюция.
В средние века — около 2-3 веков нашей эры даосы увлеченно занимались внешней алхимией, практиками выплавления золотого раствора из киновари, что рассматривалось как эликсир бессмертия, приняв который можно было сделать свою жизнь не подверженной естественному старению, а при желании и вовсе вознестись в небеса, полностью выйдя из под контроля земных и человеческих законов и обстоятельств. Бессмертные были земные, человеческие и небесные. Земные продолжали жить среди людей столько, сколько считали уместным. Человеческие умирали и становились духами, помогающими людям, небесные, умерев, возносились без остатка в небеса, взяв с собой свое тело, не оставив на земле ничего своего. Тело растворялось в пространстве без остатка и уходило за радугу, гулять в небесном.
Во времена династии Тан даосизм охотно впитывал элементы буддизма, в частности, буддизма мадхъямаки, обнаружив, что именно об этом, разве что не столь подробно, говорили Лао-цзы и Чжуан-цзы.
Высказывания Чжуан-цзы «забыть и забыть еще», «потерять и потерять еще», «забыть забытье» были узнаны в контексте буддийских практик концентрации и проникающего виденья — шаматхи и випассаны. Сначала практикующий созерцал видимое, чтобы убедиться, что у видимого нет никакого настоящего, независимого существования. Затем практик переходил к внимательному созерцанию самой материи, первоэлементов, дхарм физического и психического измерений. Ищя источник всего, «бозон Хиггса». Не обнаружив никакого сущностного первоэлемента, оставалось признать, что все возникло из пустоты, но так как пустота неуловима и небытийна, то как она могла что-то вещественное породить. Так все оказывалось истаявшим в пустоте без остатка. Это первое забытье — забвение мира. Затем, рассматривая пустоту, практик замечал, что явления несмотря на их сущностную небытийность продолжают быть, ци по-прежнему течет по чудесным каналам, соседи по-прежнему ходят на базар, и так практик приходил к признанию неотделимости игривости и изменчивости проявлений великого Дао. Укрепляясь в созерцании вечного магического действа, лишенного всякой платформы, упиваясь исконным единением разного и разнообразия единого, практик обнаруживал блаженство, которым сияют все дхармы и их отсутствие. Так происходило второе забытье — забытье забытья. И именно на это указывал Чжуан-цзы в своем бессмертном творении, названном именем бессмертного Чжуан-цзы.
Но несмотря, а может быть именно благодаря глубокому проникновению в двойное забытье, даосы без устали создавали и развивали великое разнообразие методов, направленных на то, чтобы помогать людям делать свои жизни лучше: быть богаче и знатнее, свободнее и расслабленнее, наслаждаться сексуальной жизнью высочайшего качества, принимать точнейшие стратегические решения в больших и малых проектах, жить в гармонии с окружением и жилищем, быть свободными от демонов и злых духов, наслаждаться беспрепятственным течением ци в теле, между телами, в семье, в обществе, в мире, в природе, во всей вселенной. Великое разнообразие этих прикладных методов уже давно развиваются независимо, возникают спорящие друг с другом школы фэншуй, цигун, разные подходы к аккупунктуре… Развиваясь в отрыве от целостного виденья и ввергаясь в конкуренцию и диспуты, они идут все более и более против великого Дао, становясь все менее эффективными. Если же кто-то из таких «людей одного угла» и оказывается способен существенно влиять на ход дел, то отнюдь не за счет проведения всевпитывающей мудрости великого Дао, возвращающего любых демонов туда, откуда они возникли — в пустоту, но засчет все более мощного укрепления искусственных эргрегоров, гарантирующих крах судьбы при выходе клиента из-под заботливого и требовательного крыла «мастера».
Во времена династии Сун более актуальными оказались методы внутренней алхимии. Внутренняя алхимия — это способы работы со внутренними потоками ци в каналах и меридианах, направленная на а) оздоровление, долголетие, б) трансценденцию в высшее существование в непустой пустоте — просветление. Объяснения по внутренней алхимии очень похожи на объяснения по внешней фармакологической алхимии: отчасти для секретности. Так, например, «свинец» означает Ян, «ртуть» — Инь, зона нижнего дань тяня называется плавильной печью… Когда в романе «путешествие на запад» Мудрец, равный небу, в наказание посажен в плавильную печь, но вышел оттуда еще более золотым — не является ли это зашифрованным обозначением «цигунического ретрита».

Ещё можно:

Зайти в Telegram-канал

Поддержать автора

Записаться на личную встречу

Календарь

Подписка
и контакты

Подписаться