Одним из наиболее влиятельных героев, заложивших основы Искусства Пути (даосизма) является Гэ Хун — экспериментатор и исследователь, знахарь и алхимик, маг и мистик IV в н.э.

В его книге Баопу-цзы (мастер, объемлющий простоту) есть любопытное противоречие. С одной стороны, Гэ Хун высмеивает суеверных любителей гадать о выздоровлении и молиться богам вместо того, чтобы принимать прописанные доктором лекарства. С другой стороны, он настаивает на том, что отправляться в горы за травами в астрологически неблагоприятный день — крайне неразумно, и рассказывает множество странных историй о демонах и всяческой нечисти, которая водится в мрачных ущельях, и магических способах борьбы с ними с помощью заклинаний (мантр), жестов (мудр), визуализаций и традиционных даосских талисманов — магических изображений на бумаге или на полосе ткани для пояса.

Сегодняшний человек разумный перегруппировал бы вещи на толковые и бестолковые совершенно иначе, пожалуй.

Неблагодарное это дело — рассуждать на тему «что хотел сказать автор». Для меня, однако, взгляд Гэ Хуна является утверждением приоритета личного опыта. У всякого человека есть свой уникальный путь развития, свой путь постижения и свой объект постижения. Несмотря на то, что людей можно как-то расклассифицировать на теистов и атеистов, гностиков и агностиков, практиков и теоретиков, людей времени и людей пространства, деятелей и атмосферистов, — всё же классификации суть вещи весьма прикладные и не могут подменить личный опыт и собственную правду.

Гэ Хун убеждён в верности собственного опыта и непрестанно обогащает свой опыт исследованиями и экспериментами, ошибками и открытиями.

Собственный опыт — не предмет для дискуссии. Обсуждать и дискутировать можно о теориях, гипотезах, предположениях — о несвершившемся. И размышление или обсуждение о несвершившемся — это способ перевода предпочтительного несвершившегося в статус опыта.

Но опыт — это свершившееся. И обсуждать тут нечего. Поздно. Опыт можно изложить, рассказать. Для другого человека такой рассказ, конечно, опытом не будет. Для другого человека рассказ станет лишь поводом для размышления, обсуждения, зоной для эксперимента и зерном для прорастания собственного опыта.

Забавно, когда вдумчивый «ученик» начинает обсуждать с «учителем» резонность, реальность и обоснованность содержания лекции. Ведь рассказанное для одного есть опыт, для другого — идея к размышлению. В таких ситуациях ученик предполагает, что для учителя рассказанное тоже есть лишь идея для обсуждения и размышления, а это не так.

Забавно, когда «ученик», послушав убеждённую речь харизматичного «учителя» принимает рассказанное на веру, пытаясь во всём походить на учителя. Ученик симулирует, что имеет опыт, подобный опыту учителя, хотя это не так.

Возможно ли тогда кого-либо чему-либо научить? Возможно ли тогда кому-либо что-либо передать? Мои даосские мастера, продолжающие традицию Гэ Хуна, говорят, что учитель может передать ученику лишь 20%, а остальные 80% — дело собственного опыта. Но какой тогда смысл говорить о какой-то традиции, если каждое поколение наращивает свои 80%.

И на такой провокационный вопрос всякий находит свой ответ, являющийся непреложной истиной — но лишь в пространстве собственного опыта.

Если же утверждать, что искусству Дао нельзя научить­ся, то я напомню о безусловно засвидетельствованных и имевших место деяниях, таких, как изменение тела и облика, глотание но­жей, выдыхание огня, умение не отбрасывать тени, вызывание туч и облаков, заклинание змей, привораживание рыб и черепах, превращение в жидкость минералов тридцати шести видов, пре­вращение нефрита в пасту, разжижение золота, хождение по во­де, как по суше, хождение по лезвиям ножей без появления ран на ногах, создание иллюзий и миражей, — более чем девять со­тен подобных дел. Всем им можно научиться, почему же лишь одному искусству обретения состояния бессмертного нельзя научиться?

Гэ Хун